Оригинал публикации – газета «Русское слово», автор – Татьяна Борисова

В Органном зале при полном аншлаге прошел сольный концерт народной артистки Республики Молдова, единственной в стране органистки Анны Стрезевой.

- Анна Георгиевна, Вы исполнили очень многогранную, разностилевую программу. По какому принципу составляли ее?

- После долгого, более чем двухлетнего перерыва, когда в Органном зале шёл первый этап капитального ремонта, хотелось открыть сезон празднично, чтобы порадовать не только искушенного зрителя. Я вообще не приветствую монопрограммы. Скажем, можно в одном концерте исполнить шесть однотипных сонат Баха, чтобы блеснуть своим мастерством. Но зритель наверняка воспримет это с трудом. Поэтому я включила в программу и любимого Баха, который, образно выражаясь, и есть сам орган. Затем прозвучали романтичный Лист, более современный, очень интересный мне Оливье Мессиан, мелодичный, понятный для широкой публики Леон Бельман, весьма популярный сейчас Штамм, пишущий даже в стиле латиноамериканских танцев…

- Нужно было видеть, как оживился зал, когда, исполняя Штамма, Вы пару минут играли только ногами, исполняя соло для педали.

- У французского композитора Жана Лангле есть целое произведение – пятиминутная фуга для педали, которую я иногда включаю в свои концерты.

- Прокомментируйте, пожалуйста, экстраординарную ситуацию, возникшую перед Вашим выступлением, когда около 10 минут не включался электромотор органа. К Вам несколько раз подходил ассистент, вы с ним кратко переговаривались, переключали какие-то тумблеры… Очень волновались?

- Волновалась, конечно, но, знаете, особого стресса не испытала. В ходе нынешнего ремонта Органного зала, о котором я уже говорила, была заменена вся электрика и, видимо, неприятный «сюрприз» перед концертом был связан с этим. На днях на репетиции инструмент также ненадолго «закапризничал». Неполадка тогда была устранена, поэтому я надеялась, что на концерте он не подведет. К счастью, как вы видели, мастера все наладили достаточно быстро.

Я же в те минуты еще больше мобилизовалась, сконцентрировалась на предстоящей игре. Такова психология артиста – после долгих дней подготовки концерта кажется, уже ничто не помешает исполнить то, что долго репетировала, выстрадала, чем жила несколько недель…

- Меня восхитила реакция зрителей. В зале не было слышно характерного гула скучающей публики. Сотни людей буквально затаили дыхание…

- Хотя я сидела спиной к залу, прекрасно его ощущала. Вы видели, что зрители в этот вечер пришли очень разные – иностранцы, дети, музыканты и те, кто просто «заглянул на огонек» в свободный воскресный вечер. Однако что-то их в эти минуты сплотило. Что ж, мне повезло, зритель на этот концерт пришел замечательный, всецело настроенный на музыкальную волну.

- Не возникло мысли что-то объяснить залу о причине заминки?

- Понимаете, перед концертом классической музыки у зрителя особый душевный настрой. Мне не хотелось его нарушать.

- А вообще во время концерта какой-то шум вроде постоянного кашля сильно мешает?

- Знаете, я люблю «живой» шум зала: кто-то номерок уронил, кто-то кашлянул, ребенок вдруг что-то громко спросил… Меня это не отвлекает, не нервирует. Как и полупустой зал. Сколько бы человек ни пришло на концерт – играю с полной самоотдачей.

- Неординарные, казусные ситуации в Вашей практике крайне редки?

- Чаще возникают вопросы иного свойства – за считанные дни, а то и часы во время гастролей нужно успеть «приручить» незнакомый инструмент. Ведь буквально каждый орган особенный, со своей регистровкой, звучанием. Под него нужно расписать всю программу. А казусные ситуации и не припомню… Впрочем, иногда со смехом вспоминаю, как во время гастролей в Таллине, в огромном католическом соборе 14-го века, после репетиции я в полумраке спускалась с балкона, где установлен орган, по невероятно длинной винтовой лестнице. На мне было концертное платье в пол. Вдруг слышу – где-то наверху хлопнула дверь и кто-то стал спускаться вслед за мной. Наверное, от гастрольных переживаний неожиданно охватил страх, я сильно ускорила шаг и в конце лестницы упала. К счастью, никто этого не видел. А у меня возникло чувство, что древний собор решил напомнить, кто в доме хозяин, а кто — лишь мимолетный гость.

Забавная история приключилась и в Абхазии, в Пицунде. Выступать предстояло на территории бывшего монастыря, в старинном православном храме. За органом я репетировала до глубокой ночи, после чего должна была закрыть двери храма огромным старинным ключом и отправиться спать в крохотный гостиничный номер – бывшую монастырскую келью. До гостиницы было два шага, но пройти предстояло через небольшой темный парк. Вокруг – ни души. Вдруг вижу надвигающийся на меня черный силуэт какого-то чудища. От страха обомлела, а «чудищем» оказалась… пасущаяся в парке корова! И смех и грех…

- Анна Георгиевна, всех волнует, когда завершится полный ремонт Органного зала?

- Почти закончен его первый этап – ремонт крыши, фасада, полуподвальных помещений, гардероба. К лету планируется начать второй этап – работы в зале, в фойе, капитальный ремонт самого органа. Сколько он продлится – сказать сложно, ведь инструменту, как и залу, — 40 лет. У нас хорошие мастера, но время безжалостно. Электрическая часть органа устарела, ее планируется заменить современной электроникой. Предстоят реставрация труб (их здесь более 4 000!), замена многочисленных мягких, тканевых деталей. Прежде так капитально этот инструмент не реставрировали. Надеюсь, увозить его из страны не будут, разве что какие-то детали.

Наш орган – один из лучших на постсоветском пространстве. Его изготовитель – чешская фирма из города Крнов. Ее детища установлены в московском зале им. Чайковского, в Киеве, во Львове.

- Она же и отремонтирует кишиневский инструмент?

- Нет, фирмы этой уже не существует, поэтому будет объявлен тендер. Хочется верить, что выиграют его профессионалы высокого класса. Одно можно сказать точно: это будут зарубежные специалисты, и ремонт обойдется в сотни тысяч долларов.

- А что ждет зрителя в Органном зале до лета?

- Возможно, выступлю с нашим камерным оркестром, сыграю на клавесине. В марте в Кишинев планирует приехать с концертом московский тромбонист Дмитрий Шаров, предложивший мне исполнить партию на органе. В том же месяце сольный органный концерт в рамках «Мэрцишора» хочет дать живущая ныне в Румынии Ольга Бабаджан, моя добрая подруга. С удовольствием поассистирую ей.

- 4 февраля Вам ассистировал органный мастер с тридцатилетним стажем Валерий Бивол. Тем, кто впервые оказался в Органном зале, задачи ассистента наверняка были непонятны. Во время Вашей игры он не только переворачивал нотные страницы, но то и дело ходил у Вас за спиной вдоль лавки, что-то включал-переключал то на правой, то на левой панели органа. Из зала пульт этого чудо-инструмента вообще кажется приборной панелью в кабине пилота авиалайнера…

- Такова специфика игры на органе: исполнитель, в зависимости от сложности произведения, иногда не может сам включать регистры, тем более переворачивать страницы. А с Валерием мне просто повезло – как органный мастер он иногда прямо в ходе концерта оперативно может что-то подправить, подрегулировать в этом сложнейшем инструменте.

- Извините, если вопрос покажется некорректным: это нормально, когда в роли ассистента выступает народная артистка республики?

- В этом нет ничего зазорного. Лично я в Кишиневе ассистирую всем гастролирующим у нас коллегам. Причем еще со студенческой скамьи делаю это с удовольствием, меня привлекает радость соучастия в творческом действе. Ассистент должен быть очень чутким, точным, внимательным. Если он равнодушный, извините, как пень, исполнитель это сразу почувствует…

- Не просто часами стоять у инструмента?

- На продолжительном концерте — не просто, поэтому никогда не обуваю туфли на каблуках.

- Анна Георгиевна, а правда, что сегодня Вы – единственная сотрудница Органного зала, работающая здесь со дня его основания?

- Все верно. Осенью исполнится 40 лет со дня его открытия. Тогда, в 78-м, я, теоретик-музыкант, пришла сюда с дипломом Московской консерватории. Сначала ассистировала Светлане Бодюл, но уже зимой сама участвовала в сборном концерте. А диплом органистки получила через два года, в той же Московской консерватории.

- 40 лет — дата солидная, круглая. Как будете праздновать юбилей?

- Он явно придется на период ремонта, к тому же я не очень жалую такие торжества. Хотя в 1998-м году 20-летие своей концертной деятельности довелось отметить очень памятным концертом. Тогда вместе со мной на сцену выходили Мария Биешу, наист Василий Иову, виолончелист Ион Жосан, другие прекрасные артисты.

- Имя Биешу стало слишком официальным символом оперного театра. Хотя самые авторитетные музыкальные деятели рассказывают, что она обладала уникальным, невероятно красивым тембром голоса…

- Это так. Однажды мы вместе выступали на киевской сцене. Я сидела за органом спиной к зрителю, видела Марию краем глаза. Когда она взяла первую же ноту «Аве Марии», я на мгновение обомлела: невозможно передать словами божественную красоту ее пения.

- Ценители классической музыки хорошо помнят и замечательный семейный ансамбль, в котором кроме Вас играл Ваш двоюродный брат кларнетист Анатолий и пела его жена Светлана. Все трое – Стрезевы, все трое – истинные таланты!

- Да, мы работали вдохновенно. Толин кларнет великолепно сочетался с органом. Увы, брата уже нет в живых. А Светлана, обладательница изумительного сопрано, давно живет за границей. Но их дочь, первоклассная пианистка Милана, продолжает дело родителей.

- Известно, что Вы – одна из нескольких на постсоветском пространстве органисток, обладающих даром импровизации. То есть по нескольким нотам известного или неизвестного произведения, переданным из зала, Вы способны тут же, одномоментно сочинить и исполнить полноценное музыкальное произведение. 4 февраля из нескольких предложенных зрителями тем Вы выбрали фрагмент популярной детской песенки «Маленькой ёлочке холодно зимой». И уже через минуту Вы филигранно исполнили сюиту на эту тему. Зал принял её с восторгом. Но почему дар импровизации так редко встречается у исполнителей?

- Это совершенно особая область исполнительского искусства. Сложность в том, что тут необходимы отменный слух, композиторский дар, теоретические знания и, конечно, некая творческая свобода. На Западе импровизации учат, у нас же остались единицы органистов-импровизаторов. Как известно, настоящим кудесником был Бах, который мог на одну тему импровизировать 4 часа, не повторяясь…

В советские годы таким талантом блистал московский органист Олег Янченко. Когда-то я на пару дней ездила к нему на специальный семинар в Минск. Очень многое в этом плане мне дал и младший брат Юрий, великолепный пианист, педагог, музыкант-теоретик. Ему ближе импровизация в эстрадно-джазовом варианте. Еще в детстве мы с ним с превеликим удовольствием пытались импровизировать за фортепьяно в четыре руки.

-Знаете, после концерта было удивительно наблюдать, как инструмент окружила стайка детей, молодежи, которой вы что-то терпеливо показывали, поясняли…

- Приятно видеть такой живой искренний интерес к тому, что тебе безмерно дорого. Ну как тут повернешься и уйдешь за кулисы? Может, у кого-то это детское любопытство станет первым шагом к серьезному увлечению музыкой…